Когда кризис - это новые возможности? // Беседа И.Задорина с обозревателем газеты «Россия» Дмитрием Петровым

Автор:
Д.Петров (интервью с И.В.Задориным)
Дата:
05.02.2009

Когда кризис - это новые возможности? // Беседа И.Задорина с обозревателем газеты «Россия» Дмитрием Петровым

Публицистика

статей по тематике:
213

ЭКСПЕРТЫ СТРОЯТ БУДУЩЕЕ ИЗ КИРПИЧЕЙ СВОИХ ПРОГНОЗОВ

Беседа И.Задорина с обозревателем газеты «Россия» Дмитрием Петровым, 05.02.2009 г.
В сокращенном виде под заголовком «Кто требует перемен?» опубликована 05.03.09
(см. http://russianews.ru/files/21967/19.pdf )

Чем хорош кризис? Он показывает людям связность их личной жизни с жизнью страны. Обычно большинство граждан просто не учитывает наличие в стране хозяйства, финансовой системы, Центрального банка и т.п.. В кризис они вдруг ощущают себя причастным большой биржевой игре и государственным решениям. И внимательно следят за ситуацией. А мы продолжаем ее обсуждать в серии материалов «БЕСЕДЫ С СОЦИОЛОГОМ». Обозреватель «РОССИИ» Дмитрий Петров беседует с директором группы ЦИРКОН Игорем Задориным.

ТРИ ГОДА – ЭТО СРОК

Дмитрий Петров: Наше общество вновь и вновь слышит предсказания своей непростой судьбы. Они его не радуют. Вот недавно Власть подала ему новый сигнал. Вице-премьер Игорь Шувалов сообщил, что кризис затянется на три года. Вскоре это «подтвердили» Герман Греф и Алексей Кудрин. А вслед за ними – другие.

Игорь Задорин: На мой взгляд, такое заявление в корне меняет ориентацию довольно большой и важной части общества. Дело в том, что пока в представлении активных людей текущее состояние неопределенности длится год, это значит, что они могут ограничиться небольшими – тактическими – изменениями в жизни, не затрагивающими всю их личную стратегию. Можно переждать, «оптимизировать» быт, снизить расходы. Зная, что власть держит ключевые участки фронта борьбы с кризисом, ведь она обещала. И значит, не надо отказываться от образования, от рождения ребенка и других важных планов.

Заявление, что кризис на три года, резко меняет жизненные установки миллионов людей. Сорваны стратегические планы. Теперь все иначе.

Это – пугающее заявление. Мало того, что оно не очень обоснованно (ведь многие зарубежные лидеры и эксперты говорят про 1-1,5 года). Оно подрывает позитивную мобилизацию многих деятельных людей и доверие власти, ибо вызывает подозрение, что единственная цель такого заявления - снятие ответственности (а что мы можем сделать, если вокруг 3 года все плохо). В итоге, трехлетний «прогноз», как минимум вгоняет в депрессию, как максимум – выгоняет в эмиграцию. Внутреннюю или внешнюю – не слишком существенно.

- Похоже, независимо от того, пугают ли нас или успокаивают, каждый эксперт твердит своё. Разное. Еще недавно самые отпетые пессимисты стращали: мол, выход из кризиса начнется не раньше осени 2009 года. Теперь те, кто обычно держит марку и проявляет выдержку, предупреждают: ребята, все намного хуже. Насколько сегодня стоит учитывать мнение экспертов?

- Знаете ли, будущее ведь строится, в том числе, и словами. В том числе – словами экспертов. И важно понимать: если бы они были просто прогнозистами, вносящими в повестку дня только надежные результаты исследований, то вряд ли состоялись бы как публичные деятели. Каждый выбирает свои приоритеты. Тем, кто хочет чаще бывать «в телевизоре», мало делать адекватные прогнозы. Эксперт, претендующий на влияние, серьезно учитывает, как его слово отзовется (причем в головах очень конкретных людей), и, естественно, добавляет к своим прогнозам, скажем мягко, немного интуиции.

Довольно часто уважаемые люди, называющие себя социологами, желая повлиять на события, начинают растолковывать всем, не то, что есть, а что надо делать. И уже не понятно, кто перед нами – профессионалы-аналитики или ораторы-политики? Результат - недоверие к мнению социологов, а в пределе – к любой экспертизе.

Это – следствие ухода эксперта в пропагандисты. Многие так поднимают свою рыночную стоимость. А другие – реально меняют политический расклад, переформатируя общественные настроения.

Поэтому, конечно, мнение экспертов надо учитывать, но при этом учитывать не только его экспертные оценки, но социальный статус и политическую позицию.

Любопытно, что еще в 90-х наши трехлетние прогностические исследования показали, что чем дальше эксперт от правительственного довольствия, тем сильнее его мнения расходятся с официальными. А чем плотнее он ангажирован, тем больше его суждения отражают задачи власти.

- Похоже, с той поры мало что изменилось.

- Очень мало. Если текущий политический интерес велит излучать оптимизм – он будет излучаться. А если – наоборот, то начнется погружение в пучину безнадеги. И пусть потом все на самом деле окажется не так. Текущая задача будет выполнена.

- Но ведь это все фиксируется. На пленке, бумаге, в памяти компьютеров и людей. Разве эксперты не боятся, что им вновь и вновь будут указывать на ошибочность их заявлений и предсказаний? Как здесь на счет репутации?

- Увы, у нас нет системы регулярной внешней оценки экспертов. На моей памяти было несколько попыток создания разнообразных рейтингов экспертов в области политики, экономики и социологии, но они под давлением «недооцененных» никогда не переходили в постоянно действующую систему. Поэтому многие уверены, что им не припомнят попадания пальцем в небо, внезапные изменения позиции или вообще – полную чушь. Потому что, во-первых - некому, а во-вторых - исследования показывают, что часто репутацию у нас формируют не реальные профессиональные победы и провалы, а текущий социальный статус и, если хотите, популярность эксперта, т.е. его представленность в СМИ. .

- А ведь организовать такой мониторинг - значит получить большое влияние в экспертной среде. Может быть, этим стоит заняться СМИ?

- Журналисты – это тоже аудитория экспертов. От них сложно требовать объективной оценки компетентности специалистов. Как правило, они просто пересказывают публике мнения профессионалов или «сильных мира сего». Так что, думается, в нашей ситуации «экспертизы экспертов» следует ждать прежде всего от потребителей экспертных оценок - управленцев, которых нынешнее положение вскоре перестанет устраивать.

- То есть многое у нас еще впереди… И каковы перспективы прогностики?

- Когда-то прогнозированием у нас занимались целые институты, создававшие прогнозные сценарии на 10-15 лет вперед. Это касалось технологий, энергетики, изменений в социальной структуре, демографии, экологии, хозяйстве и т.п.. Но уже в 90-х и ключевые чиновники, и видные бизнесмены стали редко заглядывать вперед дальше, чем на полгода. Все управление стало конъюнктурным и сугубо тактическим.

Однако, предложенная недавно «Программа-2020», дает надежду, что мы снова попытаемся увидеть и описать возможное и желательное будущее десятилетия. Сейчас по этой Программе идут нешуточные дискуссии, в чем-то ее справедливо критикуют. Но важнее то, что эта программа наконец-то появилась. Причем очень важно, чтобы подобные программы включали в себя не только социально-экономический, но и технологический прогноз. Ведь еще неизвестно, что больше повлияло на образ жизни наших людей за последние 15 лет – социально-экономические реформы или появление у них персонального компьютера, мобильного телефона и доступа в Интернет.

Очень хорошо, что мы начали этим заниматься. Возрождение долгосрочного прогнозирования – один из важных показателей социальной устойчивости.

- Но сейчас на дворе – жесткий вызов социальной устойчивости. Впрочем, есть американская поговорка: кризис – это новые возможности. Там кризис не любят, но - не боятся. Не рвут на себе волосы, а лично и коллективно ищут варианты решений проблем. Как с этим обстоят дела у нас?

- Я бы вашу поговорку расшифровал. Специально для России.

Кризис – это большие изменения. И относиться к ним как возможностям можно только сознавая, что ты к этим изменениям готов. Готов поменять специальность. Готов переучиться. Готов изменить социальную позицию. Готов переехать на новое место – туда, где ситуация лучше. Если - да, то у тебя есть новые возможности, а если нет, то увы, просто так возможности никто не раздает. Ни правительство, ни работодатель.

Как видим, правительство вообще говорит нам о другом. Хотя как раз правительственные прогнозы должны показывать всем активным субъектам (бизнесу, НКО, отдельным гражданам) те самые новые возможности.

- А ваши исследования что показывают?

- Мы знаем, что большинство россиян не склонно к переменам в жизни. Точнее, оно может их принять, но не готово ради них трудиться.

Это касается и молодежи. По многим вопросам она даже более консервативна, чем люди среднего возраста. Снижается число желающих начать свое дело. Бизнес-энергетика падает. Молодые предпочитают рискам предпринимательства неспешную карьеру.

Что же касается людей постарше, то они крайне немобильны - могут годами мучиться и заливать страдания водкой в своем убитом городе, но ни за что не ехать туда, где есть новые возможности. Таков реально низкий уровень социальных и потребительских притязаний.

По данным некоторых исследований 50% россиян на вопрос, что вы будет делать в ситуации «резкого ухудшения материального положения», до сих пор выбирают альтернативы «не знаю», «ничего не буду делать», «буду терпеть». И это в ситуации мягкого социологического опроса, когда, казалось бы, чего проще гордо ответить интервьюеру «буду искать дополнительный заработок», или даже «буду бороться за повышение зарплаты вместе с товарищами по профсоюзу»

Есть и другой сложный момент. Большое число россиян видит причину трудностей, проблем и неудач не в себе, а в окружающем мире. Т.е. вместо того, чтобы исправлять свои недостатки, преодолевать слабости, исправлять ошибки, они винят во всем личных врагов и плохую погоду. В социальной психологии это называется внешним локусом контроля (ответственности). Это сильно сужает горизонт личных возможностей. Потому что если проблема во внешних обстоятельствах, то зачем меняться мне, все равно ведь не поможет? И вот - итог: способность наших сограждан к изменениям крайне низка.

Поэтому в их поведении преобладают пассивные тактики, которые в условиях затяжного кризиса крайне опасны. Так как сводят на нет любые попытки мобилизации.

ВЕРСИИ ВЫХОДА

- Вы нарисовали не слишком веселую картину. Но все ли так трагично?

- Нет. Ведь хотя мобилизация вряд ли возможна в целом, можно создавать ее локальные очаги. Точки роста. Зоны развития. В этой связи большое значение имеют планы по созданию новых интеллектуальных поселений – интелполисов, наукоградов и т.п.

Если наши элиты проявят волю, готовность к переменам, и даже в каком-то смысле станут навязывать ее, требовать очевидных достижений - многие их услышат.

Кроме того, можно создавать культурные образцы мобильности и деловитости – заслуженного, а не чудесного успеха. Через кино, ТВ, другие виды искусства можно транслировать их огромным аудиториям, делать привлекательными, модными, стимулирующими. По-моему, это вполне реально – создать новый социальный тип: не нувориша, не братка, не глянцевой дамочки, не мстителя или небывалого опера – а по-хорошему успешного и по-настоящему положительного героя-профессионала.

Еще один источник повышения социальной энергетики – реэмиграция. Та самая репатриация кадров, возвращение соотечественников, о котором говорим уже довольно давно. За 20 последних лет Россию покинуло много сильных, умных и дельных профессионалов. Они увезли с собой большую часть энергии, перевернувшей страну. Я говорю о тех хороших мозгах и руках, которые утекли за границу в поисках более удобной, а порой и более творческой жизни. При приемлемых конкурентных условиях, при возможности планировать жизнь «вдолгую» можно было рассчитывать, что часть из уехавших могла бы вернуться на Родину и еще очень многое сделать именно здесь.