Кризис доверия к российской социологии как политическая проблема //Выступление на семинаре «Полития», 26.04.12

Автор:
И.В.Задорин
Дата:
26.04.2012

Кризис доверия к российской социологии как политическая проблема //Выступление на семинаре «Полития», 26.04.12

Социология социологии. Профессиональное сообщество

статей по тематике:
117

Выступление на семинаре «Полития» 26 апреля 2012 г.




В качестве введения в дискуссию участникам было предложено ознакомиться со следующими некоторыми материалами, в т.ч:
Примечание от секретариата «Политии».
NB! Публикуемый текст представляет собой сжатое изложение основных тезисов, прозвучавших в ходе семинара. Опущены повторы, длинноты, уклонения от темы, чрезмерно экспрессивная лексика. Текст не является аутентичной стенограммой, но большинство прозвучавших тезисов, гипотез и оценок нашло в нем отражение.

И.Задорин: Кризис доверия к социологии не является внутренней проблемой профессионального сообщества социологов (как считалось до последнего времени). Средствами выхода из него часто считают традиционные средства коммуникации, PR и т.п., однако кризис доверия не является и вопросом коммуникаций.
Внутри проблемы кризиса доверия – три уровня фактов. (Слайд 2)




Во-первых, факты, связанные с потерей доверия простых граждан. Как мы понимаем, несмотря на развитие исследовательских методик и технологий, именно граждане до сих пор являются основным источником социологической информации. Социально одобряемые ответы, отказы от ответов и даже прямое вранье влекут за собой очевидный результат: страдает базовый уровень производства информации, ее валидность. Во всех опросных кампаниях отмечается падение response rate.
Во-вторых, имеет место потеря доверия со стороны образованной общественности, СМИ и экспертов. Последние, несмотря на достаточное количество публикаций профанного характера, до определенного момента сохраняли доверие к источникам социологической информации, но сейчас его утратили и они. По большому счету, нынешняя ситуация напоминает 1993 г. Тогда полагали, что социологи оказались просто не способны измерять электоральные и социально-политические настроения. Восстановление от предыдущего кризиса доверия происходило медленно, но уверенно – и оборвалось недавними событиями, новым кризисом.
Первые два уровня относятся к доверию к публичной части социологии. Ведь большая часть производимой социологической информации (особенно в бизнес-исследованиях) закрыта от публики. Именно поэтому долгое время социологическое сообщество легко относилось к потере доверия в публичной сфере: «заказчик платит, а как реагируют СМИ или эксперты – все равно». Но теперь, в-третьих, произошла потеря доверия к социологам конечных потребителей и управленцев: заказчика заразило недоверие, идущее снизу. И у них стали возникать сомнения в методах измерений, в валидности информации и проч.
Серьезность кризиса подтверждается цифрами. Мнение граждан о том, «отражают ли опросы общественного мнения реальное его состояние в стране», за последние 12 лет динамично изменяется. Так вот, сейчас доверие населения упало до уровня 1999 г. и даже ниже.



То, что этот сложносоставный кризис доверия является именно политической проблемой, можно обосновать отсылкой к образу обратной связи. (Слайд 4)



Мы же понимаем, что политическое управление осуществляется исходя из многих факторов: интересы политиков, программные цели, внешнее воздействие… Политики смотрят, каким образом их влияние, основанное на программе, отзывается на объекте управления, и учитывают обратную связь в своей деятельности. Когда я однажды в 1997 году читал курс практической социологии на физтехе, мне пришлось ответить на прямой вопрос: «Чем Вы занимаетесь?». Я сказал, что занимаюсь информированием власти о состоянии общественного мнения в стране. Мгновенно прозвучал ответный возглас: «Плохо информируете!» Таким образом, рядовые граждане разделяют ощущение, что политическое управление должно опираться на обратную связь. На самом деле, конечно, неизвестно, насколько оно будет на нее опираться – все-таки в большей степени оно производно от целей политических субъектов. Однако обратная связь все же значима.

Каким образом осуществляется информирование политических субъектов о положении дел и настроениях граждан? Есть несколько каналов: Слайд 5



1) «Прямой глас народа»: надписи на заборе, в интернете и проч.; 2) «Опосредованный глас народа»: публикации СМИ, высказывания экспертов; 3) «Валидизированный глас народа», то есть измеренный достоверно, объективированный – за него и отвечают социологи; 4) Отчетность и статистика госведомств. 5) «Спецканалы» (спецслужбы, советники-консультанты, «совещания», лоббисты и пр.)

Социологи, следовательно, отвечают только за один канал из пяти. Почему же тогда недоверие к социологам является политической проблемой?



В нормальной ситуации задействованы все каналы, тем самым обеспечивается перекрестная верификация информации. Любое недоверие к одному из каналов подобно тромбу. Когда хотя бы один из каналов закрывается, политическая система начинает действовать либо исходя сугубо из своих программных целей, либо просто интуитивно, без обратной связи. Делегитимация одного из каналов может также являться механизмом перехвата политического управления: становится легко заменить поставщика информации или повлиять на объект управления через замыкание обратной связи непосредственно на него. таким образом, перед нами действительно проблема политического управления, а следовательно, и политики в целом.

Я выделяю два класса причин недоверия, в каждом из которых есть два своих подкласса. Слайд 7




Во-первых, есть причины связанные с особенностями производства социологической информации. Возможны ее недостоверность и неполнота, вызванные либо сознательными искажениями и халтурой, либонесовершенством методик. Во-вторых, недоверие может быть вызвано действиями субъектов, заинтересованных в дискредитации социологического канала обратной связи. Ими могут быть либо конкуренты, возникновение которых неизбежно в ситуации соревнования между пятью каналами за право поставлять информацию, принимаемую политическим субъектов за валидную, либо сами субъекты политического управления, предпринимающие действия направленные на дискредитацию не устраивающего их канала. Рассмотрим поподробнее каждый из факторов недоверия.



Сознательные искажения и халтура. Оценивая личный опыт работы в отрасли, скажу, что нередко замечал и замечаю, как проводятся заказные имитационные исследования, когда полученная заказчиком информация не включается в систему управления, а носит ритуальный характер. Под такой спрос есть отдельный рынок «черных социологов». Так, в свое время в Институте социологии РАН, мы делали работу по теме «Идеология терроризма». Простой поиск в интернете показал, что некая пермская организация выиграла тендер по этой теме, объявленной ФСБ. Причем фирма без стеснения заявляла на своем сайте, что образовалась два года назад и начала свою деятельность с клининговых услуг. И это не анекдот! Существует множество субъектов, занимающихся социологическим демпингом и производящих откровенную халтуру! Между прочим, наладить ограничения для присутствия на рынке такого рода субъектов через стандартизацию никак не получается. Недавно Росстандарт отказал в создании технического комитета по стандартизации социологических исследований, что, конечно, вызывает подозрения.



Добросовестные заблуждения, вызванные несовершенством методик. Происходит падение качества выборок, постоянно идут споры по поводу их территориального дизайна и проч. Сейчас, в связи с проблематизацией фактора анонимности, актуализировалось измерение доли социально одобряемых ответов: как их вычищать, ловить и т.д. Здесь действительно нужна большая работа.



Действия заинтересованных конкурентов. Периодически мы видим баталии: СМИ против социологов, политтехнологи против социологов... Но самое интересное происходит, когда именно политические субъектыдискредитируют социологическую информацию как канал обратной связи.



Например, партия СПС в ходе кампании 1999 г. – зная, что электорат партии чувствителен к рейтингам и проголосует за нее, только если она, по предварительной информации, уверенно проходит пятипроцентный барьер, – заказала одному PR-агентству акцию по дискредитации социологической информации. Появилась серия публикаций в СМИ, начавшаяся со статьи в газете «Известия» «Заговор социологов». Процесс был инициирован конкретным интересом конкретного политического субъекта, понимающего, что в случае дискредитации канала будет легче воздействовать на электорат. Действительно, справиться со своей задачей партии удалось.
Подобные вещи происходят регулярно. Так, в 2011 г. возникло жестокое разделение на провластные и оппозиционные силы. Последние – после известных дебатов в 2008 г. – выяснили, что легитимность власти в значительной степени опирается на социологические данные. Логичным образом, чтобы делегитимировать сами выборы и политическую систему в целом, они инициировали дискредитацию социологической информации как опоры власти. Доказывалось, что высокие рейтинги «Единой России» и Путина не соответствуют действительности, что, следовательно, социологические данные неверны и результаты выборов не имеют под собой статистических оснований.

Деятельность субъектов политического управления. Губернатора Калининградской области Бооса сняли с поста за «потерю доверия общественности», и в эту формулировку внесла свой вклад социология. Естественно, у многих политических субъектов нет желания повышать доверие к той информации, которая играет не в их пользу. У меня, кстати, есть вопрос к присутствующим. Хотелось бы понять, видел ли кто-нибудь данные опросов общественного мнения, выполняемых по указу 825, то есть измеряющих степень удовлетворенности граждан государственными и муниципальными услугами?

С.Каспэ
: Я видел!

И.Задорин
: Я имею в виду, что в каждом регионе ежегодно должен производиться масштабный замер степени удовлетворенности граждан местной властью. Даже если эти данные существуют, их публичная доступность оставляет желать лучшего. Для многих органов власти повышение доверия к социологической информации и включение ее в процедуры принятия решений просто нежелательно. Здесь еще один мотив дискредитации социологии.

Как же со всем этим бороться?



Для повышения доверия к себе социологическое сообщество в основном предпринимало контрмеры пиаровского толка – например, в середине 1990-х пыталось наладить контакт с журналистами. Ничего не получилось. * См. выступление «О проблеме доверия социологическим данным».

Наконец, коротко расскажу про один наш недавний проект, продемонстрировавший многие грани проблемы доверия к социологии.



Основная идея «Открытого мнения» базировалась на критике двух основных претензий, предъявляемых современным социологам:
1) Все социологи проводят ангажированные исследования и выдают результаты, отвечающие интересам заказчиков. Логичный вывод – значит, надо провести исследование, у которого не будет заказчика.
2) Социологи работают не публично, они не раскрывают своих методик, параметров выборки, массивов информации и т.д. Логичный вывод – значит, надо провести полностью открытое, публичное исследование. В результате действительно собрались профессионалы из разных компаний и осуществили максимально открытую процедуру, вплоть до веб-камер. Пять колл-центров провели всероссийский телефонный опрос, репрезентирующий 94% населения страны, 82 региона, почти 3500 человек. Первичный массив информации был беспрецедентным образом выложен в открытый доступ. Заказчика не было, социологи финансировали проект сами. И ничего не помогло…
Забавно, что проект «Открытое мнение» был дискредитирован дважды, с обеих сторон (власти и оппозиции). Сначала «Газета.Ру» опубликовала результаты опроса, по которому Путин получал 48%, сделав отсюда тот вывод, что «предстоит второй тур». Тут же пошла волна критики со стороны кремлевского экспертного пула. Присутствующий здесь Евгений Минченко критиковал сдержанно, а вот другие не стеснялись в выражениях. Через несколько дней выяснилось, что 48% от числа определившихся с выбором при простейшем пересчете дают Путину 60-70% в первом туре. Тут уже оппозиционная пресса разочаровалась в проекте «Открытое мнение» и стала критиковать работу социологов… В общем, в условиях политических боевых действий надеяться на доверие к данным нельзя, потому что они интерпретируются не как данные, а как инструмент воздействия.
Таким образом, кризис доверия связан не только с недостатками самого производства социологических данных, но и с действиями политических субъектов, по разным причинам заинтересованных в дискредитации этого канала обратной связи. Поэтому нужно найти субъект, заинтересованный, напротив, в повышении доверия к нему. «Сканируя» окружающее пространство, я его не нахожу. Но хотелось бы, чтобы им стали институты гражданского общества.


Далее представлены некоторые фрагменты дискуссии по докладу И.Задорина.

С.Каспэ: Воспользуюсь своим положением модератора и первый вопрос задам коллеге Задорину сам. Расскажите подробнее об отношениях между социологией и другими каналами обратной связи в Вашей пятиканальной схеме. То ли спецканалы дискредитируют социологию в конкурентной борьбе, то ли от них можно ждать поддержки, поскольку они тоже занимаются как бы социологией – или это вообще непересекающиеся миры?

И.Задорин
: Я сомневаюсь, что кто-то может определенно сказать, как именно осуществляется производство социологической информации в спецканалах под брендом ФАПСИ или ФСО. По этому поводу существуют только мифы и легенды. Их много, они разнятся от региона к региону. Это очень интересный миф, ставший брендом политического VIP-потребления. Допущенные к этим данным гордятся своей допущенностью, что, в свою очередь, поднимает весомость самих данных. Гиперсакрализация отменяет важность достоверности. Остальные социологи вынуждены бороться за свою сакральность, профанируемую VIP-брендом.
Дополняют ли эти каналы друг друга? Думаю, что нет. Возникает иллюзорная оппозиция сакральной, якобы «истинной», и заказной, профанированной информации. Разделение поля на социологический «Макдональдс» и кухню «от Новикова»….

С.Магарил
: Я услышал, что социологи достаточно точно прогнозируют результаты голосований. Как же вам, коллеги, удалось научиться измерять вклад в эти результаты административного ресурса?

И.Задорин
: Эта связка давно обнаружена и уже много раз обсуждалась. Никакого измерения административного ресурса (если это не специальное моделирование) мы не делаем, опрос есть опрос. Тогда каким образом получается, что опросные данные совпадают с итогами голосования, в которых, бесспорно, есть отягощение административным ресурсом? А надо понимать, что в рамках опроса происходит завышение рейтинга «основного» кандидата, то есть сдвиг в сторону социально одобряемой нормы ответов Соответственно, в отказниках оказывается больше нелояльной, протестной публики. Поэтому так и получается. Существуют попытки очистить опросные данные от социально одобряемого сдвига. Его обычно оценивают приблизительно в 7–10% (коллеги из Белоруссии выходят на такие же цифры). Этот привес хорошо коррелирует с предполагаемым вбросом и тоже оценивается в 4–5 млн. голосов, то есть в те же 7–10% от голосующих. Имеет место совпадение, а не специальная манипуляция социологов, которые что-то там докручивают: «дескать, вброс такой-то, значит, результаты должны быть такими-то»…

О.Савельев
: Очень печально от Вас слышать повторение мифа о провале социологии в 1993 г. Реальная ситуация была совершенно другая. Когда короткая предвыборная кампания-1993 еще только разгоралась, публиковались разные прогнозы. Но перед самими выборами были получены верные данные.

И.Задорин
: По каждым выборам, в которых есть элемент дискредитации социологических данных, мы найдем случай верного прогноза и подтвердим его, покажем, что никакого катастрофического провала не было. Но я говорю не об этом, а о том, что происходит в публичном пространстве. А после выборов 1993 г. в публичном пространстве был зафиксирован именно провал российской социологии. «Не угадали, не попали, не измерили»…

Г.Сатаров
: Если я Вас правильно понял, сдвиг в сторону социального одобрения почти точно совпадает с тем, что потом пишет ЦИК?

И.Задорин
: Да.

Г.Сатаров
: Есть нюанс, который мне непонятен – и из ответного на мои реплики в «Ежедневном журнале» (копия на сайте «Либеральной миссии» – Прим. ред.) и «Новой газете» письма Льва Гудкова в той же «Новой газете», и из объяснений Ефима Галицкого в Facebook (1, 2). Получается, что два ведущих социологических центра говорят одно и то же: чистый опросный процент Путина, ЕР и т.п. существенно выше, чем ЦИКовский результат. Дальше делается его корректировка – но почему она останавливается ровно на том, что затем объявляет Чуров?! Вот что интересно!

И.Задорин
: Вопрос понятен. Коллега Сатаров хочет услышать, что весовые коэффициенты во многих моделях перевзвеса учитывают данные предыдущих голосований. Этого никто и не скрывает. Если в предыдущих голосованиях были манипуляции, они закладываются в новую модель. Более объективной информации у нас нет, поэтому если изначально были манипуляции, – то они будут и в нашем результате.
..

С.Чугров
: У меня есть ощущение, что ведется намеренная кампания против ВЦИОМа. Явлинский, например, обвинил его в том, что он правительственная компания, которая «может предсказать результаты выборов на 10 лет вперед». Его противопоставляют ФОМу и «Левада-центру». Насколько эти обвинения справедливы?

И.Задорин
: Оттолкнусь от фразы коллеги Минченко, который упомянул социологические центры Франции, «симпатизирующие социалистам». В ней заложено априорное для сознания многих консультантов представление, что беспристрастных измерений быть не может. Имеется в виду, что социологи всегда в той или иной степени имеют политические пристрастия и кому-то симпатизируют, причем обычно на основе контрактных отношений. То есть – если ВЦИОМ государственная структура, то… Или: если «Левада-центр» живет на зарубежные гранты, значит…
Суть проблемы в том, что субъекты политики позиционируют социологический центр не в пространстве науки, а в пространстве политики. Такая привязка осуществляется не на основе объективных фактов, а исходит из тех данных, которые предъявляет сам центр. Это симптом плачевного состояния, но не социологии, а СМИ и экспертного сообщества, насильно и произвольно привязывающего исследовательский коллектив к какому-то политическому субъекту.

Е.Минченко
: «Оппозиционный» «Левада-центр» давал более высокий рейтинг Путину

И.Задорин
: …и поэтому потерял доверие!

Е.Минченко
: …и поэтому потерял доверие оппозиционной общественности. Данные ВЦИОМа в общем-то не сильно отличались от данных других центров. Поэтому предъявлять претензии именно ВЦИОМу наивно.

К.Коктыш: Проведите, пожалуйста, грань между формирующей и познающей функциями социологии.

И.Задорин
: Формирующей функции у социологии не должно быть. Социология – это чистое измерение, радикально разведенное с изменением социальной реальности. Нельзя под маской социологического исследования протаскивать политтехнологию! Проводя «формирующий» опрос и выдавая его за исследование, политконсультанты используют в своих целях пока еще высокий символический капитал науки, дискредитируя таким образом социологию.


С.Магарил
. О запросе на достоверную социологическую информацию. Пока мы не сможем создать конкурентную политическую среду (в чем власть совсем не заинтересована), объективной информации не будет. Накануне президентских выборов я спросил у своих студентов, кто из них сомневается, что президентом будет Путин. Никто не поднял руку
Дальше будет только хуже. Проиллюстрирую мысль о социально-политической ответственности социологов. Недавно мне попалась статья одной аспирантки из Петербурга: в ней показано, что социологи-шестидесятники оценивали свои работы как потенциальную опору для представителей власти. Однако эти работы оказались не востребованы, последовало крушение надежд, поскольку к мнению социологов никто не стал прислушиваться. Начало застоя в их мемуарах фиксируется как переход от попыток сотрудничества к подрывной деятельности.

И.Задорин
: Печальный факт: кризис доверия провоцирует некоторых коллег менять сферу деятельности. Отваливают – кто «по грибы» (О.Савельев), кто вообще в неизвестном направлении (Г.Сатаров)…
При решении проблем выборки и более точного моделирования в ситуации 1995–1996 гг. мы нашли выход в применении «весов». Это серьезная методологическая работа, а не подкладывание топора под компас. Откуда берутся упреки в специальном манипулировании? Нет его и не было.
Если отмежеваться от всей халтуры, становится ясно, что ведущие центры работают добросовестно. Ключевая же причина недоверия, при всех недостатках профессионального сообщества, лежит вне его. Искажения возникают не на этапе производства социологической информации, а на этапе ее трансляции и интерпретации. Но все равно оказываются виноваты социологи, поскольку они стоят первыми в цикле производства. А дальше докручивают эксперты, журналисты, политконсультанты…
Значит, и решение проблемы доверия, находящейся вне профессиональной плоскости, надо искать там же. Нужен другой заказчик. Сдвиги действительно были меньше всего, когда на выборах существовала реальная конкуренция (1999 г.). Когда не было единой социальной нормы, и в ситуации ее расщепления не происходило монопольного смещения в одну из сторон. Чем больше разных заказчиков, тем больше доверия к исполнителю. В отечественной ситуации по сравнению с зарубежной есть очень важный отличительный момент: СМИ вообще не являются заказчиками социологической информации, хотя по идее должны были бы быть одними из основных (наряду с исследовательскими фондами). Они у нас разбалованные, потребляют все на халяву, пользуясь к тому же эксклюзивным правом интерпретации.
С этим надо что-то делать. Вспоминается исторический анекдот, когда Шеварднадзе в бытность свою председателем грузинского КГБ решил избавить Тбилиси от нелегальных такси. Одним прекрасным утром, без предупреждения, кагэбэшники перекрыли выезд из всех таксопарков города. Несмотря на это, весь город все равно оказался в шашечках. Ну, и брали нелегалов тепленькими, массово. Может быть, и нам, профессионалам, объявить эмбарго на поставку в СМИ социологической информации – они и останутся с одними шарлатанами.
Создание независимых потребителей социологической информации – главное, на что следовало бы направить наши усилия.